А объять это необъятное очень трудно. Хотя все пробуют. Это как успеть повсюду, да еще и посуду вымыть.
Кому-то это покажется фалличественным...
А кому и вульвузевным:
И чем они тысячи лет занимаются - видно только сверху. А кто там наверху? Никто.
Только внизу ноги отекают
(Кстати, стою я на Ленинском проспекте в апреле сего года, и подъезжает маршрутка. А на ней вопрос ко мне "Отсекают ноги?". Ну, и дальше, как они могут помочь в этой ситуации. И представилась мне контора "Procrustes Hospitality Services" со всеми их сервисами. Пожалте к нам в номера. Только потом понял, что буква "с" мне привиделась. Ну да ладно, о чем это я.)
И представляешь себя Винни-Пухом. Нет, Пятачком. Который пошел на Слонопотама да и заблудился в трех секвойях. Тут его шарику и конец.
Сравнение, как всегда, не в нашу, поддубовую и отсосновую, пользу.
Страшные кракозябры преследуют невинных детей. Это я про наше "держаться корней". Это я про наши грехи, долги и старые записи в блогах. Это я про наше стремление быть другими, чем мы есть, и склонение своих детей к тому же самому.
Но детям это все однокоренно.
И корни тоже понимают это. Кто за них сейчас держится? Бильярдноголовый элиен, двадцать лет как
(А было это как раз за пару недель до путча. И через пару недель вырывал он с теми же корнями унитазы в южно-центральном черном L.A., и завидовал черной завистью друзьям в Москве на баррикадах, и пытался держаться новых корней, обрезая себя, но не срубив себя под самый корешок, что твой на дровнях мужичок, попробовывал бы он срубить секвойю, тут бы и его лошадка пипец почуя, поплетется рысью, а в деревне подумают ученья идут, и пора уже, отвлекся.)
тоже уже не держится, а если и опирается, то о платан. А корни? Ссохлись, скурвились и разошлись, отсосав.
Деревья, все-таки, умирают сидя. Или лежа.
